ВАСИЛИЙ МЕЛИКИШВИЛИ

Василий Васильевич Меликишвили вырос в московском детдоме, не зная ни отца, ни матери. А ведь самое святое для грузина – это его дом, семья и родная земля. Может быть, поэтому, начиная самостоятельную жизнь, он твердо решил поехать на родину, в Грузию. Детдом купил ему билет на поезд, выдал документы, буханку хлеба и немного денег на первое время. Однако до Тбилиси Василий не доехал: увидев в окошке вагона Абхазию, он был так поражен ее природой, что сошел на ближайшей станции.

Именно здесь состоялась его встреча с жизнью. Поначалу он трудился рабочим в учхозе, получал так мало, что едва хватало на хлеб, случались голодные обмороки. Потом пришел срок службы в армии. «Пять лет во флоте. Вот когда отъелся, занялся спортом…». Там же Василий Меликишвили стал рисовать.

Отслужив и вернувшись в Сухуми, Василий Меликишвили начал делать торговые вывески, афиши к фильмам (тогда название фильма впервые стало сопровождаться иллюстрацией), рекламные туристические плакаты и т.д. Заказов было очень много. Жители Сухуми частенько видели Василия внутри витрин: он рисовал рекламу прямо на стеклах, делал выкладку товаров. Оформленные им рекламные стенды в городских парках были сделаны в совершенно новом стиле «модерн» – яркие, выразительные цвета, лаконичные сочетания, изысканные линии.

Тогда Василий Меликишвили уже очень многое умел: в его творческом багаже была резьба по дереву и камню, чеканка, стекло. Много экспериментировал в живописи, графике, скульптуре. Кроме того, делал эмблемы, товарные знаки, буклеты, значки.

Когда пришло время поступать в художественную Академию, Василий Меликишвили отказался, объяснив свое решение следующим образом: «Любой педагог в Академии выбьет из нас все наше собственное и вобьет свое. Мы будем все, так сказать, одинакового роста: потребуется ярлык, подпись, кто какую картину нарисовал, потому что они будут похожи друг на друга. А я хочу сохранить свою необычность, свой стиль, остаться личностью».

Так и случилось. Закончив Академию, другие художники вернулись в Сухуми, но получить заказы не могли: у них не было актуальных на тот момент навыков в области дизайна, рекламы, плакатной живописи. А самобытный Василий Меликишвили был как никогда востребован, поскольку умел лаконично, от себя, придумать композицию на любую тему и воплотить идею в жизнь.

Менее удачливые коллеги пытались привлечь к своей проблеме общественность: писали жалобы на Василия, негодовали, что человек без художественного образования получает заказы, приглашали на собрания представителей обкома партии, совета министров и требовали запретить Василию творчество. Но получили единогласный ответ: «Работайте так, как работает он».

В качестве компромисса Василию Меликишвили пришлось вступить в Союз художников Абхазии. Однако из-за отсутствия образования ему были сразу же поставлены жесткие условия: ты принимаешь заказ и делаешь эскизы, а исполняют его три-четыре художника, которые закончили Академию. Василию полагалось лишь 10% прибыли от каждого заказа, при этом коллеги были трудоустроены и получали зарплату. Но выхода не было, пришлось согласиться, к тому же в то время продажа красок, кистей, латуни не членам Союза художников была запрещена.

Огромную помощь оказала Василию Меликишвили его будущая супруга – Инесса Михайлова, дочь известного в Абхазии офтальмолога. Она собрала разнообразные работы Василия (резьбу по дереву, камню, чеканку, живопись, графику, несколько значков, товарных знаков и т.д.) и отвезла Председателю Союза художников Грузии в Тбилиси с просьбой разрешить В. Меликишвили заниматься самостоятельным творчеством. Одна из привезенных работ была написана в стиле классики Леонардо да Винчи и называлась «Тавромахия»: Василий изобразил на ней битву на конях, обнаженных мужчин, лошадей в ткани. Противоборствующие стороны яростно сплелись в клубок, но нет крови, нет оружия, а есть пластика движения, скульптурные формы. Члены Правления были поражены этой работой, поскольку она представляла собой не просто рисунок, а рисунок в технике скульптуры, объем которой создан лепкой.

В итоге Инесса и Василий добились своего: разрешение на работу было получено и супруги победоносно вернулись в Сухуми.

Одним из первых крупных заказов стала мозаика в военном санатории МВО, расположенном прямо на берегу моря в центре города Сухуми. Затем В. Меликишвили поручили оформление дачи маршалов союзных республик варшавского договора в Гаграх (по заказу маршала инженерных войск А.В. Геловани). Художнику была выделен легковой автомобиль и 20 помощников: Василий Васильевич руководил работой, а они исполняли. После В. Меликишвили трудился над мозаикой на турбазе «Сухуми».

Когда работа была закончена, В. Меликишвили стали поступать другие заказы, однако они требовали больших человеческих ресурсов и серьезной организаторской работы, и Василий Васильевич был вынужден от них отказываться. Ему хотелось заниматься самостоятельным творчеством.

В тот период Василий Меликишвили познакомился с неординарными людьми: археологами, историками, этнографами, литераторами. Это позволило еще лучше узнать историю, культуру и искусство народов Кавказа. Вместе со своим другом, археологом Юрием Вороновым Василий Меликишвили побывал во всех уголках Абхазии. Они делали раскопки, записывали местные легенды, изучали памятники древнейшей культуры Кавказа и Закавказья.

Девизом Василия Меликишвили стали слова великого Леонардо да Винчи: «Я говорю живописцам, что никогда никто не должен подражать манере другого, потому что он будет называться внуком, а не сыном природы в отношении искусства. Ведь если природные вещи существуют в столь великом изобилии, то скорее хочется и следует прибегнуть к ней, чем к мастерам, которые научились у ней…». Исходя из этого принципа, однажды Василий выбросил на улицу целую гору своих работ, поскольку решил: все это уже делали до него и лучше него, нужно искать себя.

В 1968-м году В. Меликишвили знакомится с Нелли Эшба – новым главным режиссером Абхазского драматического театра им. Чанба в г. Сухуми. Назначение молодого перспективного режиссера с профессиональным образованием обещало стать началом новой эпохи в жизни Абхазского драматического театра. Она точно знает, каким хочет видеть любимый театр, она полна свежих замыслов и идей. Именно в этот период, задумав постановку известной пьесы Фридриха Шиллера «Дон Карлос, инфант испанский», Н. Эшба предлагает В. Меликишвили совместную работу.

Василий Васильевич с большим интересом отнесся к предложению сделать костюмы и декорации для спектакля национального театра. Но он привык серьезно подходить к делу, поэтому для начала работы над Доном Карлосом ему требуется детальное знакомство с эпохой испанского короля Филиппа II, царствование которого было золотым веком для инквизиции. Н. Эшба и В. Меликишвили едут в Тбилиси: здесь на театральной сцене уже идет спектакль «Дон Карлос».

Вспоминает В. Меликишвили: «У меня тогда сложилось впечатление, что это не эпоха Филиппа II Жестокого, который еще в 10-летнем возрасте сжег на костре обезьянку и с удовольствием наблюдал за процессом. Филипп II был беспощадным инквизитором. Во времена его правления Испания была в жутком состоянии: население боялось говорить, богатые люди скрывали свое положение, чтобы избежать разграбления и казни, повсюду сновали инквизиторы. Темное, страшное государство… А в Тбилисском спектакле был французский Людовик IV с его помпезностью, богатством, шиком – ничего общего с Доном Карлосом и той трагедией».

Совместно со штатным художником-оформителем Абхазского театра В. Меликишвили начинает подготовку эскизов к костюмам и декорациям. Было решено, что доминирующими цветами спектакля станут черный (как символ страха, смерти, темноты), серый (трусливость, боязнь) и белый (цвет королевы, которая в конце представления олицетворяет собой все светлое). Никакой помпезности, предельно лаконичное оформление сцены: подвижные плоскости с развешанными на них панцирями рыцарей той эпохи, на дальнем плане – ворота в крепость в виде опускающейся и поднимающейся решетки с готическими витражами.

В том же ключе В. Меликишвили оформил афишу к спектаклю: карающая шпага в форме католического креста, построенного из белых букв на черном фоне – художественное отображение тонких прожилок добра и любви в смертоносные времена инквизиции Филиппа II.

Н. Эшба приняла такое художественное решение не сразу – слишком уж большой контраст формировался между ее будущей постановкой и классическим спектаклем, привычным для местной публики. Но В. Меликишвили сумел защитить свою работу: «Нелли, ты хочешь быть известной. Люди ждут от тебя нового. Если ты будешь, как все, то никого не удивишь: зрители посмотрят, поговорят и уйдут. Сделай непривычно, некрасиво – зато правдиво, в духе той страшной эпохи. Чтобы люди сидели в зале и боялись по-настоящему…».

Через несколько дней Н. Эшба согласилась и началась активная подготовка к премьере. В. Меликишвили работал до ночи, выступая в качестве идейного вдохновителя всего персонала театра, но его имя не попало на афиши – ведь официально штатным художником-оформителем был его друг, Е. Котляров.

Революционный «Дон Карлос» в постановке Абхазского драматического театра им. Чанба в течение двух недель собирал аншлаги. Это был настоящий успех, огромный вклад в который внес и В. Меликишвили – правда, пока стоя за кулисами, как Сирано де Бержерак Эдмона Ростана.

А затем был еще один грандиозный успех в их совместной работе: за создание спектакля «Лесная песня» Л. Украинки, художником которого выступил В. Меликишвили, Н. Эшба получила из рук Министра культуры СССР Е.А Фурцевой Диплом Министерства культуры и Союза писателей СССР.

В 1974 году Н. Эшба была приглашена на должность главного режиссера и художественного руководителя Астраханского драматического театра им. Кирова. Ехала «поднимать целину», поскольку местный театр был самым отстающим в стране. Не удивительно, что место художника-оформителя Н. Эшба сразу же предложила В. Меликишвили – и он согласился. Приехал в Астрахань, познакомился с артистами, искусствоведами, мэром города.

1975 год был объявлен годом Шиллера, поэтому снова решили поставить «Дона Карлоса» – уже на астраханских подмостках. В. Меликишвили подготовил эскизы костюмов, декораций и представил их на театральный художественный совет. Как и следовало ожидать, работу разнесли в пух и прах: несоответствие привычной сценической картине вызвало у комиссии предсказуемую негативную реакцию. Был вызван городской худсовет в количестве 27 человек, приехал мэр Астрахани и сказал В. Меликишвили: «Защищайтесь». И тот снова отстоял свою точку зрения.

Финансирование театра было удручающим, поэтому костюмы пришлось делать из подручных материалов: грубых мешков, коробок из-под яиц, консервных банок, используя в декоративных целях соль, уголь, пробки от бутылок, которые прикрепляли клеем собственного производства (обычный не справлялся). Актеры недоверчиво воспринимали рыцарскую форму времен Филиппа II: стоячие воротники, ремни с подвесом шпаги на боку. Василию Васильевичу приходилось спорить с труппой и даже частично режиссировать (ставить поклоны короля, танцы дам).

Из-за коротких сроков подготовки спектакля потребовался упорный труд всего персонала театра: четверо суток без сна и отдыха люди работали над костюмами и декорациями, шили, рисовали, клеили, сидя в одной комнате. Некоторых из них эти четыре дня сплотили на всю жизнь – появились семьи, созданные силой искусства.

«Дон Карлос» и в этот раз шел с аншлагом, за месяц в Астрахань приехало три комиссии из Москвы – посмотреть новый шедевр Н. Эшба и В. Меликишвили.

В 1975 году 125 театров СССР приняли участие в Фестивале драматического искусства Германской Демократической Республики в Советском Союзе. Первое место занял «Дон Карлос» в постановке Астраханского драматического театра им. Кирова. Режиссер         Н. Эшба, актриса С. Дбар и художник-оформитель В. Меликишвили были отмечены дипломами Министерства культуры СССР и Всероссийского театрального общества. Пришло долгожданное признание, наступило время выйти из-за кулис на ярко освещенную театральную сцену.

Тот же новаторский подход В. Меликишвили впоследствии применит и в ювелирном деле. Вместо паяльной лампы и кислот – ножницы, плоскогубцы и напильнички. Вместо малахита и бирюзы – платановые шишки и ракушки. Наперекор мастерам, не желавшим делиться профессиональными секретами и принимать в свой круг, В. Меликишвили создавал ювелирные изделия нового образца, прототипы современной бижутерии, с национальными мотивами, которые затем лягут в основу его будущего неповторимого художественного стиля – этносимволизма.

В 1973 году состоялась первая персональная выставка в Выставочном зале Союза художников Абхазии.

В 1980 году Василий Меликишвили участвовал в выставке благотворительно-коммерческой ассоциации «Пиросмани» в Тбилиси, выставка имела грандиозный успех, после чего в 1981 году В. Меликишвили приняли в Союз художников СССР. К этому времени у него сложился собственный неповторимый стиль, позднее получивший название «этносимволизм», так как в нем переплетены мифы Кавказа, библейские мотивы и глубокая гуманистическая символика.

В 1991 году состоялась первая зарубежная выставка Василия Меликишвили. Гостившие в доме художника парижане предложили ему отвезти картины на выставку во Францию. Василий Васильевич поначалу сомневался: «Париж такой знаменитый город, чем сможем удивить капризных, избалованных французов?». Но гости были уверены в успехе и убедили художника поехать.

В то время для оформления разрешения на вывоз картин заграницу необходимо было пройти специальную комиссию при Отделе экспертизы Московской службы по сохранению культурных ценностей при Департаменте культуры города Москвы и заплатить за экспертизу. Увидев работы В. Меликишвили, члены комиссии не сразу пропустили их: они целую неделю пытались разобраться в примененной технологии живописи и убедиться, что перед ними не антиквариат. Но Василию Васильевичу удалось доказать свое авторство и разрешение на вывоз было получено. Однако размер пошлины превысил все ожидания – пришлось отдать государству последние деньги за право показать собственные картины за рубежом.

Прилетев в Париж, Василий Васильевич и Инесса поселились в доме своих французских знакомых. Вскоре было получено предложение сделать выставку в средневековом замке в знаменитом городе Компьень в 70 км от Парижа, где живет вся французская элита. Здесь же ранее выставлялся российский художник, скульптор М.М. Шемякин.

Василий Меликишвили вспоминает: «Въехали мы с Инессой в замок, спустя какое-то время начали подъезжать другие машины. Выходят непростые люди, здороваются, целуются, обнимаются, говорят по-французски. Ведут меня в хлев, коровник – говорят, здесь будет Ваша выставка, потому что Ваши работы – крестьянские. Это лучший интерьер для вас. Побелили стены, настроили тепловые пушки (на улице декабрь месяц). Поставили лампы, направили в потолок. Привезли елки, чучела кабанов, диких птиц, стали вешать все это на стены и между ними – мои картины…».

Набился полный зал, постепенно все собрались вокруг В. Меликишвили и начали задавать вопросы: «Что это за искусство? К кому Вас относить? Объясните, пожалуйста. Для нас Ваше искусство незнакомо». Василий Васильевич рассказал, что его стиль соединяет в себе семь жанров живописи: лубок, примитив, прикладное, национальное, монументальное, классическое и иконографическое искусство. Таким образом, он представляет собой синтез мирового искусства – «СМИ» (термин «этносимволизм» появился позднее).

Первым покупателем стал мэр Компьеня, выбрав картину «Рождество Христово». А президент партии зеленых сказал В. Меликишвили: «Вы сидите на своем коньке, запомните это раз и навсегда. Постарайтесь себя не потерять и сохранить. Не ходите в музей, не смотрите иллюстрации, не советуйтесь ни с кем, не слушайте искусствоведов и критиков. Ибо они собьют на академическое искусство, а Вы делаете новое, Вы с этим приехали. И мы хотим это новое».

После выставки Василию Меликишвили предложили работу во Франции, однако грузино-абхазский конфликт внес свои коррективы в его судьбу. В Абхазии остались две дочери Василия, и когда художник с женой приехали за ними, граница закрылась. Семья Меликишвили оказалась запертой в Сухуми.

В ходе той войны семья художника пережила много страшных событий. Их дом неоднократно грабили, а самого Василия несколько раз выводили на расстрел. Художник с грузинской фамилией, знающий только русский язык, живущий в большом хорошем доме в самом центре Сухуми, да еще и вернувшийся из Парижа, раздражал вооруженных людей, воюющих по обе стороны, поскольку сохранял нейтралитет и одинаково гуманно относился и к абхазам, и к грузинам, если те нуждались в помощи или им угрожала опасность.

И вот война закончилась, художник проводит персональную выставку в Центральном Доме Художника в Москве, на которой выставляются картины, написанные за военное и послевоенное время. Несмотря на все пережитые ужасы, взгляд художника на жизнь не изменился, его картины пропитаны любовью, добром, верой. Этими тремя чувствами и сейчас живет семья художника. На те деньги, которые он получает с продажи своих картин, Василий Меликишвили и его жена помогают старым, нуждающимся людям, которых в Абхазии немало.

В ноябре 2000 года в Москве прошел вернисаж его работ, в ходе которого художнику было присвоено звание действительного члена российско-итальянской Академии Феррони и вручен диплом «За вклад в мировую культуру». На церемонии вручения вице-президент Академии, известный искусствовед С. Айдинян назвал Василия Меликишвили родоначальником нового направления в живописи, впервые дав ему определение «этносимволизм».

Это был волнующий вечер, о котором можно говорить как об «испытании славой». Ведь, наверное, не просто остаться самим собой, прежним, если о тебе говорят и пишут. Уникальность живописи Василия Меликишвили очевидна. Ему нет аналогов в современном русском и зарубежном искусстве.

Его работы побывали на многих выставках, в крупнейших выставочных залах России и за рубежом: в Манеже, Центральном Доме Художника, Московском Фонде культуры, музее Марины и Анастасии Цветаевых, Международном Художественном Фонде, «Русская галерея на Воздвиженке», Art&Antiques Fair (AIAA 2013) в Гонконге и многих других, неизменно привлекая внимание и их посетителей, и коллег-художников, и маститых ценителей живописи.

В 2004 году Василию Меликишвили предложили проиллюстрировать книгу грузинского автора «Сказки о счастье». Художник выполнил работу в своем самобытном стиле: на книжных страницах разместились и героические, и волшебные, и бытовые сцены, отображающие культуру, обычаи и традиции грузинского народа, его храбрость и гордость. В иллюстрациях невооруженным глазом видны любовь, оптимизм и национальный характер.

В 2010 году Василий Меликишвили стал членом Международного художественного фонда.

Картины Василия есть в частных коллекциях Франции и США, Голландии и Германии. В числе поклонников творчества художника Майя Плисецкая, Родион Щедрин, Микаэл Таривердиев, Евгений Евтушенко, Фазиль Искандер, Нелли Эшба и многие другие известные деятели искусств.

Даже сейчас, несмотря на свои преклонные года, Василий Меликишвили ищет новые материалы, создает свои краски, экспериментирует с техникой живописи. Он любит говорить об энергетической закономерности искусства. О том, что каждый цвет имеет определенную амплитуду энергии, которую можно замерить биолокатором, об искусстве XXI века, о его совершенно новых законах.

В самом начале творческого пути Василий Меликишвили очень редко выставлялся: брало верх придирчивое отношение к своим произведениям, какое-то внутреннее сопротивление всему, что не входит в процесс самой работы, нежелание отложить на несколько дней кисть и краски ради того, чтобы показать людям то, что уже сделано. И, возможно, не окажись с ним рядом еще более упрямой женской части его семьи – супруги Инессы Михайловой, художник Меликишвили так и остался бы известен считанными единицам.

В фундаменте этой женской настойчивости – любовь и вера.

Встреча с Инессой Алексеевной во многом определила жизненный путь Василия Васильевича. «Знаете, если я что-то все же сделал, это только благодаря ей. Она все время подталкивает меня, не дает остановиться. Не требует «дай, дай». Наоборот, говорит: «Хватит, занимайся своим делом». Еще в начале их супружеской жизни Василий спросил свою жену, согласна ли она жить с художником, никогда не зная, будут ли у них завтра деньги на хлеб. Если бы Инесса сказала тогда, что хочет обеспеченной жизни, Василий бросил бы живопись и занялся пчеловодством, как ее родители. Но жена, проявив свойственную ей мудрость, ответила: «Занимайся тем, что у тебя лучше всего получается – живописью».

Отец Инессы был первым в Абхазии офтальмологом. В Сухуми не было глазного стационара, и он оперировал дома, здесь же выхаживал больных. Интереснейший человек, неуемный экспериментатор, он постоянно что-то искал, изобретал, занимался лечением пчелиным ядом. Первым в мире вживил искусственный хрусталик кролику. Мать Инессы занималась пчеловодством и апитерапией.

После свадьбы Инесса и Василий поселились в родительском доме жены, в центре Сухуми. Особый уют создавала старая круглая печь, проходящая через несколько комнат. Здесь, дома, рядом с семьей художника жили и его картины. Здесь они собирались все вместе. И разлука со своими работами, кочующими время от времени по выставочным залам, была порой невыносимой.

С виду черные, будто бы закопченные доски, окаймленные чеканкой с вставленными в металлическую резьбу драгоценными камнями. А на самом деле все эти самоцветы, рубины – лишь фантазия зрителя, как и кольчужная сетка или золотая, металлическая вязь на раме. Все это – краски, ничего кроме красок, нанесенных тончайшей кистью многократно, слой за слоем.

Он тосковал по ним, как отец по детям. Но птенцы, становясь взрослыми, всегда покидают родное гнездо, удержать их невозможно. И благодаря Инессе Алексеевне работы Василия Меликишвили принесли своему создателю общественное признание. Что самое главное – прижизненное.

Заинтересовавшись живописью прошлых столетий, В. Меликишвили обнаружил, что Леонардо да Винчи подписывал свои работы как «мастер», а не как «художник». Также поступали фламандские живописцы Антонис ван Дейк, Ганс Мемлинг, Ян ванн Эйки и др. Почему же они так поступали? Что такое «художник» и что такое «мастер художественного дела»? Оказалось, мастер – это человек, который творит, МАСТЕРски переносит на холст то, что видит в реальном мире. Вопрос только в том, какого класса этот мастер.

В живописи высший класс мастерства – это способность максимально реалистично изобразить тот или иной предмет окружающего нас мира. Точная передача трехмерного пространства на плоскость холста называется академической живописью. Ее технике обучают в художественных учебных заведениях, она дает будущему мастеру прочный фундамент и доскональное знание натуры.

А что же такое художник? Художник – тот, кто создает искусство. Согласно греческой философии, искусство – это умение искусить, обмануть, но так, чтобы в это поверили. «Истинное искусство сочетает реальный мир с нереальным. Но обязательно должен доминировать национальный элемент, который подчеркнет индивидуальность данного народа…».

Яркий пример – египетское искусство, в котором художники при символическом олицетворении богов соединяли формы животного царства с человеческими чертами, как, например, в столь распространенных сфинксах-символах бога Гармахиса. «Таких животных и людей нет, но мы искренне верим в них. У майя, ацтеков, инков – у них по-другому изображаются человек и животные, ничего общего с египетским искусством, но мы принимаем это мировоззрение и соглашаемся с ним. Мы видим, что эта нация не похожа на других. И если мы возьмем искусство Африки – там тоже люди нереальные, и в стилистическом плане они резко отличаются от египтян, здесь свое национальное восприятие искусства», — говорит В. Меликишвили.

Пещерная живопись, иконография, футуризм, дадаизм, академическая живопись – все это создавалось обществом в течение столетий. Но было и индивидуальное искусство, первым представителем которого стал Иероним Босх – нидерландский художник-сюрреалист, один из крупнейших мастеров Северного Возрождения. Босх считается чуть ли не самым загадочным живописцем в истории западного искусства.

В качестве следующего представителя индивидуального искусства В. Меликишвили называет Вечеллио Тициана – живописца венецианской школы эпохи Высокого и Позднего Возрождения. Тициан писал картины на библейские и мифологические сюжеты. Ему не было и тридцати, когда он получил титул первого художника Венецианской республики. Тициан стоял у истоков импрессионизма, освоив новые приемы в живописи: он делал подмалевок открытыми красками, не смешивая, но укладывая друг с другом мозаично, что создавало общий неповторимый колорит. Впоследствии эта техника легла в основу «им-пасто».

Далее В. Меликишвили отмечает Поля Сезанна – французского художника-живописца, яркого представителя постимпрессионизма, родоначальника так называемой живописи форм в европейском искусстве, одним из направлений которой был кубизм. Суть своего подхода Сезанн определял как отсутствие любого теоретического посредничества между художником и природой вещей.

Последним В. Меликишвили выделяет Пабло Пикассо – испанского художника, скульптора, графика, театрального художника, керамиста и дизайнера. Его принято считать основоположником кубизма, в котором трехмерное тело в оригинальной манере рисуется как ряд совмещенных воедино плоскостей. Впоследствии такое художественное восприятие легло в основу абстракционизма – направления нефигуративного искусства, отказавшегося от приближенного к действительности изображения форм в живописи и скульптуре.

«Таким образом, Иероним Босх, Вечеллио Тициан, Поль Сезанн и Пабло Пикассо – это те четыре человека, которые внесли личный вклад в развитие мирового искусства. К ним относятся слова «художник», «гений», «неповторимость», «уникальность», «собственная школа», – подводит итог Василий Васильевич.

Что такое академическая живопись – это перспектива, цвет, композиция. Мастерство точных действий. Чтобы выйти в природу и всю жизнь оттачивать это свое академическое мастерство. Но ничего не творить, а просто брать готовое из природы и писать картины – иллюстрации нашей жизни. На одной из выставок заслуженный искусствовед сказал: «Мэтры, не пора ли начать творить? Люди изобретают станки, машины, космос, а вы все топчитесь на месте…».

В. Меликишвили полностью с ним согласен. «Застой. Компьютерные программы вытесняют мастеров художественного дела, потому что они лучше передают окружающий мир и делают это изобретательнее. А вот искусство настоящего художника никогда не умрет, потому что гений черпает вдохновение не из головы, а из подсознания. Художник пишет грудью, душою, настроением, а не глазами».

Древнегреческий философ Аристотель сказал: «Познание начинается с удивления». То же можно сказать и об искусстве.

Глядя на картины В. Меликишвили, у зрителя возникает чувство удивления – состояние, вызванное сильным впечатлением от чего-либо поражающего неожиданностью, необычайностью, странностью, как чувство замешательства при встрече с новым явлением.

Созданное В. Меликишвили направление в мировом искусстве – это способ вырвать человека из рамок монотонного существования, заставить спящего проснуться, соединить реальное с нереальным, придав своему произведению признаки национальной принадлежности, путем передачи духовных аспектов человеческого разума, космических знаний и перехода к новой истине через традиционные этнические символы.

Как Василий Меликишвили пишет свои картины? Берет холст и, по его собственным словам, начинает хулиганить. Пачкает холст красками и пытается разглядеть фигурки, которые развивают мысль и помогают понять, что дальше. Делает композиционную раскладку геометрических форм (шары, кубики, треугольники). Когда видит гармонию по размерам и количеству, тогда решает, что нарисовать: горшок, человека, лошадь и т.д. У него нет натуры. Он пишет не светотенью, а формами. Их бесконечное разнообразие символически отражает национальные традиции, обычаи, обряды. Вот почему его индивидуальному художественному стилю дано название «этносимволизм».

Будучи основателем этого нового направления, Василий Меликишвили считает, что «духовный заряд, заложенный в произведении искусства, должен непосредственно влиять на психическую ауру и ноосферное пространство человека, воспринимающего это произведение искусства, и, соответственно, не отображать биологический мир, а взаимодействовать с тонкими духовными сферами».

Дар художника многогранен: он пишет и портреты, и жанровые, и бытовые сцены. В его произведениях присутствуют и символика, и тончайшие этнографические детали, и национальный характер. Мы видим слияние лубочного искусства с примитивным, прикладным, национальным, монументальным, классическим и иконографическим, Это соединение символизирует единство – всеобщее первоначало (тот самый синтез мирового искусства, СМИ). Будучи единичным, художник становится многоликим и, будучи многоликим, возвращается к единичному.

Василий Меликишвили нашел свой индивидуальный, внутренне свободный почерк. Его работы пропитаны добром и любовью к ближнему, в них содержится призыв к миру и согласию, уважению к нравственному закону, который Господь вложил в каждого. Своей живописью художник передает самобытную культуру и традиции, глубинную символику всечеловеческого, соединяя их с библейскими мотивами. Вера воспринимается им как высшее проявление духовности.

Своим искусством Василий Меликишвили подвел черту эпохи изображения биологического мира в искусстве.

«Мэтры, не топчитесь на месте – пора творить!»